В советские времена во всех военных училищах обязательно изучались несколько общественно-политических дисциплин, среди которых были достаточно серьезные, такие как «История КПСС», «Научный коммунизм» и «Политическая экономия». Они заканчивались экзаменами, а уровень знаний курсантов и слушателей по этим предметам отмечался отдельно в их выпускных аттестациях.
Были и менее серьезные, по которым читались несколько лекций, проводились один-два семинарских занятия, и заканчивались они обычно просто зачетом. Такой, например, была учебная дисциплина с несколько длинным названием «Партийно-политическая работа и воинское воспитание в Советской Армии». Между собой этот предмет слушатели называли коротко, по заглавным буквам первых трех слов – Пэ-Пэ-эР.
Случай, о котором я хочу рассказать, произошел в Военно-воздушной инженерной академии им. А. Ф. Можайского. В ней эту «науку» преподавал убежденный марксист подполковник Хомяков, по характеру строгий и педантичный, правда, с не очень широким кругозором. К тому же он считал, что его предмет является едва ли не самым важным для будущих офицеров.
А среди слушателей был обычный нормальный парень по фамилии Иноземцев. В день зачета по Пэ-Пэ-эР, когда подошла его очередь, он вошел в аудиторию, где за столом важно восседал подполковник Хомяков, и как того требовала военная этика, доложил:
− Товарищ подполковник, слушатель Иноземцев прибыл для сдачи зачета по партийно-политической работе.
− И… − попытался преподаватель помочь слушателю полностью назвать учебную дисциплину. А Иноземцев, решив, что подполковник не разобрал его фамилию, немного громче назвал себя слушатель.
− Доложите еще раз, − глядя строго в глаза слушателя, предложил приказным тоном подполковник Хомяков.
Иноземцев, безусловно, волновался и не мог сразу понять, чего это его заставляют докладывать еще раз. Но когда этого требует старший по званию, положено выполнять приказание.
− Товарищ подполковник, слушатель Иноземцев прибыл для сдачи зачета по партийно-политической работе! – значительно громче, чем до того, отрапортовал слушатель.
−И-и-и…, − более протяжно произнес преподаватель, стараясь таким образом подсказать уже начавшему бледнеть молодому человеку, что следует полностью назвать учебную дисциплину. Но бедняга-слушатель совсем растерялся и, то ли забыл от волнения, то ли не мог уразуметь, чего от него добивается преподаватель, уже по слогам и еще громче повторил свою фамилию:
− И-но-зем-цев!
Реакция подполковника Хомякова была для слушателя совершенно неожиданной. Преподаватель поднялся со стула и приказал:
− Слушатель Иноземцев, выйдите из аудитории, зайдите снова и доложите, как положено!
Четко повернувшись кругом, бедный слушатель покинул аудиторию. Через минуту, на всякий случай постучав в дверь, потом ее потихоньку открыв и попросив разрешения войти, Иноземцев, печатая шаг строевым, подошел к столу, за которым на этот раз его стоя встречал подполковник Хомяков, замер по стойке «смирно» и очень громко доложил:
− Товарищ подполковник, слушатель Иноземцев прибыл для сдачи зачета по партийно-политической работе!
И все…В ответ от преподавателя никакого «и» не прозвучало, и слушатель на мгновение решил, что теперь он все сделал правильно. Но, глядя на преподавателя, начал понимать, что зачет для него закончился, так и не начавшись. Лицо подполковника наливалось красным, установилась непродолжительная тишина, казалось, что тот потерял дар речи. Потом из его рта вырвался почти отчаянный крик:
− Вон отсюда! Вы даже не знаете названия предмета, по которому пришли сдавать зачет. Что же вы можете знать по существу!? Придете в следующий раз, − и добавил в виде команды. – Кругом!
Перепуганный и совсем растерявшийся слушатель Иноземцев выполнил последнюю команду через правое плечо, а не так, как того требует строевой устав, и какими-то неуверенными шагами покинул аудиторию.
Бужинский Николай Николаевич
